Автор: 
Ах, как прекрасно в рождественский вечер сходить на концерт, послушать благородную музыку, насладиться исполнением, умилиться детским голосам. И всё так чинно, важно, просветленно.
Примерно так я себе представляла рождественский концерт в музыкальном училище. Ах, мечты, мечты.
Концерт, если верить афишам, должен был начаться в 17.30. Детей попросили прийти к 15.00 – видите ли, обязательно нужно было провести последнюю репетицию именно перед выступлением. Дети пришли все в ожидании праздника, их переодели в карнавальные костюмы. Все такие важные, в образе, стали дружно ждать. Ну, пять минут дети честно ждали событий важными и в образе, но дальше для них началась пытка. Педагог придумал, как их занять.
— А теперь, детки, мы проведем генеральную репетицию. Нет, в зал мы идти не будем, все остаёмся на своих местах. Сядьте ровно, закройте рты и сидите спокойно. А я буду смотреть, кому можно сегодня выступать, а кого нужно будет домой отправлять.
Очень занимательное развлечение для детей младшего и среднего школьного возраста – сидеть прямо и молчать.
Первым не выдержал мой сынок:
— Извините, это уже генеральная репетиция или еще нет?
— Сиди молча, я на тебя смотрю.
— Я тоже на вас смотрю, но это же ничего не меняет.
— Где мать этого ребенка? – возмущенно кричит педагог.
Мне пришлось оторваться от уже ставшего родным стула и подойти.
— Я пришла с этим мальчиком, а что?
— Он у вас не умеет сидеть ровно и молчать!
— Это, конечно, огорчительно. Зато он у меня умеет стоять криво и болтать. Может, его просто нужно использовать по назначению?
— Прекратите шутить, у нас генеральная репетиция.
Сын пришел на помощь:
— Так это уже генеральная репетиция?
— Я же тебе сказала, сидеть ровно и молчать!
— Вы еще обещали на меня смотреть.
— Да что же это за наказание такое! Я смотрю на твою мать!
— Мама, а твою мать – это ругательство?
— Нет, сынок, в данном случае это констатация факта. Посиди еще немного, не нервируй женщину. Понимаешь, она — руководитель хора, ей положено переживать перед концертом, работа у нее такая.
Ах, как она смотрела на меня! Мне свезло, так как почти сразу после моих слов явился дирижер и пригласил пройти всех в зал.
— Дети, разбейтесь на пары, возьмитесь за руки и тихо пройдите в зал, — скомандовал педагог.
Ага, уже. Взяться за руки – это, пожалуйста, понятие пары только у некоторых оказалось размытым, а вот с командой «тихо» вообще караул. Дети приближались табуном, и это было слышно всем.
Взяв дверь зала штурмом, подрастающие музыканты ввалились в зал. Им сразу выдали нагоняй, фонарики и построили в нужном порядке. Дети спели слаженно, движения выполнили синхронно, в общем – все хорошо. Детей отпустили, сказав, что у них двадцать минут до начала, поэтому им нужно собраться с мыслями и уже собранными, сесть на свои места.
И вот, наконец, двадцать минут прошло, совсем скоро долгожданное начало концерта.
На местах в зале нет нескольких детей. Меня, как самую шуструю и без каблуков, отправили на поиски.
Одного мальчишку я нашла в классе зареванным. Он, как стойкий оловянный солдатик, сидел на своем стуле и ждал всех.
— Ты почему не идешь на свое место? – спросила я.
— Мое место здесь, третий ряд, стул номер четыре. Сижу и жду, как мне сказали.
— Пошли, дорогой, я покажу тебе твое новое место.
Передвигаясь быстрыми скачками, краем глаза ловлю силуэт девочки в карнавальном костюме.
— А ты почему не идешь в зал? – спрашиваю я уже просто из-за механического любопытства.
— Мама сказала, что мое место сразу у входа. Уже стемнело, значит, она скоро придет, вот я ее и жду.
— Дорогая, сейчас твое место в зале, побежали, скоро концерт. Мама туда придет, поверь.
Под бурные аплодисменты мы вошли в зал. Мальчишка решил, что это ему и начал по дороге раскланиваться публике. Пришлось ласково, но настойчиво дать ему направление к нужному ряду. Вроде бы успели, фух.
Концерт начался. Задумка концерта была отменная – музыку Чайковского из балета «Щелкунчик» играл оркестр народных инструментов, честно говоря, получилось очень своеобразное звучание. Проблема была в другом. В афише она обозначалась одной строчкой – заслуженная артистка театра. Ну, мы думали, что между отрывками из балета, она будет зачитывать отрывки из сказки Гофмана. Нет, она решила отработать по полной программе и прочитать полную версию этой замечательной, но все-таки достаточно длинной, сказки.
Бедные, бедные люди. Некоторые стали открыто засыпать, некоторые ушли в виртуальный мир. Жалко было детей: некоторые честно пытались заснуть, но их тормошили; некоторые пытались занять руки, играя фонариками, но им передавали по цепочке слова «прекрати немедленно». Наблюдая за этой пыткой с соседнего ряда мне было откровенно жаль детей. Пытка длилась восемьдесят четыре минуты, поэтому, когда объявили выход детского хора, малыши просто радостно ринулись на сцену. Как радостно они пели, как радостно они махали руками на прощанье! Наконец им официально разрешили двигаться и открывать рот – вот оно, рождественское чудо рядом. Зал грянул аплодисментами, тоже радостно.
Концерт закончился, а народ еще долго радовался – успешному выступлению, новым эмоциям и свободе передвижения! Вот она какая, оказывается, генеральная репетиция счастья.
