К тому времени мы уже успели благополучно окончить университет и в большинстве своем стали молодыми преподавателями – кто где. Я, например, остался преподавать логику в Ростовском госуниверситете, женился и снимал по этой причине квартиру, где и проживал с женой и ребенком (да-да, уже и ребенок был!).
Ну, а Достоевский преподавал свою философию в Харькове (в то время вполне советском городе, никаких тебе виз и таможен с границами). Конечно, только Достоевский мог умудриться устроиться преподавать в институт с таким ласкающим слух и будоражащим воображение многообещающим названием – ХИРЭ. Вообще-то, ничего особенного – Харьковский институт радиоэлектроники, но, согласитесь, все-таки что-то в этом названии было. Хорошо, хоть не в Харьковское Училище Искусств устроился!
История эта началась с того, что супруга моя на пару дней собралась в командировку. До сих пор понять не могу, в какую командировку могут отправить методиста техникума легкой промышленности, но факт остается фактом – она уехала. Потом, конечно, жалела сильно… Кстати, куда на это время делся наш ребенок, хоть убей – не помню. Скорей всего, теща умыкнула. И слава Богу!
Стоило жене отъехать (а дело было в воскресенье), как раздался звонок в дверь. Открываю – батюшки, Достоевский на пороге. Посетил он своих родителей, проживающих неподалеку от Ростова, и по дороге в Харьков завернул в Ростов, погостить, значит. Альму, извиняюсь, матерь посетить решил. Даже бутылочку с собой привез.
Ну, объятия, поцелуи, расспросы, то да сё?… Короче, стол был накрыт мгновенно, благо супруга, естественно, не могла позволить мне умереть смертью лютой от голода и наготовила яств полный холодильник. Ну-ну!
Только мы с Достоевским разговелись, как выясняется, что буквально через два часа у него поезд, и собирается он отбывать в славный город Харьков практически немедленно. Я аж обалдел. Как так? Только, можно сказать, сели, и на тебе…
Стал я Достоевского уговаривать остаться на денек и уехать завтра, поскольку в Харьков он приедет утром и вполне успеет на свое заседание кафедры, где он должен был делать какой-то сверхважный для науки доклад. Или сообщение. Или вообще просто присутствовать.
Достоевский, окинув взглядом роскошный стол, оценил обстановку и понял, что за оставшееся время ни съесть, ни выпить все он не сможет, а посему согласился на предложенный мною вариант. Но! При одном условии – надо сдать билет в железнодорожную кассу. Ну, куркуль! Ехал-то он по студенческому билету, реквизированному на время у какого-то студента, то есть за полцены, да еще в плацкартном вагоне, короче — стоимость его билета с учетом положенного вычета за сдачу в кассу составляла два с полтиной (треть бутылки водки по тем временам).
– Да плюнь ты на этот билет и, как говаривал один из героев Чехова, пошли лучше водку пить!
Ну, как же! Что бы Достоевский, да вдруг денежку упустил? Пришлось переться на вокзал, билет его сдавать. Выручили два рубля с полтиной, при этом на такси истратили четыре! Бизнес по Достоевскому! (А что? Истратили-то мои, а два с полтиной – кровные!).
Короче говоря, взяли билет на харьковский поезд на девять вечера следующего дня (естественно, опять по студенческому билету), и вернулись ко мне домой, по пути затарившись с учетом изменившихся обстоятельств.
Ну, как мы с Достоевским посидели – рассказывать не буду. Хорошо, в общем, посидели. До четырех утра посидели. А в восемь утра у меня уже лекция на юрфаке (на другом конце города, между прочим). То есть, в семь я уже как из пушки должен вылететь из дома и с двумя пересадками мчаться на юрфак. Что я, в принципе, и сделал.
Достоевского в такую рань я еле поднял. Поднять-то я его поднял, а вот разбудить – не разбудил. Поэтому все мои наставления слушал он, находясь в анабиозе. А наставления были предельно просты. Во-первых, позавтракать остатками ужина. Во-вторых, помыть за собой посуду. А также и за нами – ту, что от ужина осталась. (Ну, это я погорячился, конечно!). В-третьих, закрыть все водопроводные краны, поскольку воду в нашем доме регулярно днем отключают и включают только часов в пять вечера, так что оставлять открытыми краны чревато… В-четвертых, закрыть дверь и выдвигаться к 10.00 к известному нам пивбару, где и произойдет наша с ним историческая встреча.
Внимательно выслушав мои наставления (по крайней мере, я тешил себя такой мыслью), Достоевский скорбно провозгласил: «А похмелиться?». Узрев на столе остатки пиршества, Достоевский удовлетворенно хмыкнул и выпроводил меня за дверь.
Не буду рассказывать, как я провел свою «пару» занятий. Скажу только, что это была не самая выдающаяся лекция, которою выслушали студенты юрфака. Да и тянулась она что-то долгонько. Но всему приходит конец. Пришел он и моим потугам и упражнениям в риторике. И вот вольной птицей понесся я к месту нашей с Достоевским встречи.
Надо сказать, что Достоевский, к тому времени опохмелившийся, выглядел очень даже достойно. Веселый был и руки потирал в предвкушении продолжения банкета. И он был продолжен! Левый берег Дона, кафе «Наири» – в то время практически студенческое из-за своей дешевизны и непритязательности. Мы в студенческие годы его прочно облюбовали (как-то нелепо звучит, ну, ладно, вы же поняли, что я имел в виду).
С «Наири» связана одна любопытная история, характеризующая смекалку и изворотливость студентов. Дело в том, что в жаркую летнюю пору любители пивка набирали кружек по восемь разливного пива (24 копейки кружка! На рубль – четыре!) и уволакивали это пиво куда-нибудь поближе к воде, в тенек. Вместе с кружками, естественно, уволакивали. Ну, а потом кружки эти там в теньке и бросали – лень назад тащить было.
Работники наириевского пищеблока, озадачившись катастрофической нехваткой кружек, ввели драконовские меры – стали брать залог (тридцать пять копеек!) с каждой кружки. Честно говоря, это был серьезный удар по нашему бюджету. Откуда у студентов деньги?! В кармане у нас при посещении «Наири» было по мятому рублю, ну, по два. Так это не восемь кружек получалось, а три!!!
Недолго мы огорчались, ибо пытливый ум Достоевского и тут быстренько нашел выход: на правом берегу Дону мы заходили в пивбар «Жигули», брали (без всякого залога) десяток кружек пива, которое быстренько выпивали, а кружки запихивали в сумки и отправлялись с ними в «Наири». Там их сдавали, получали свой законный (в смысле незаконный, конечно) залог и весь день наслаждались халявным пивом.
Увы, счастье это длилось недолго, ибо пресловутые работники наириевского пищеблока в скором времени обнаружили, что к ним стекаются кружки со всего лево- и правобережья, их уже хранить негде было, в подсобке не помещались. Так что удумали, ироды – стали донышко каждой своей кружки красить масляной краской, чтобы от «левых» отличать.
Но это к слову, так сказать. Короче говоря, прибыли мы с Достоевским в «Наири» и давай веселиться. Веселье наше разнообразием не отличалось – водочка и пиво под шашлычок и вяленую рыбку. И тут у Достоевского возникла навязчивая идея – разыскать нашего однокурсника Сашку Броневича, которого мы не видели с самого окончания университета. Каким-то чудом разыскали исправный телефон-автомат (о мобильной связи мы тогда и не помышляли) и начали Броневику названивать. Причем, каждые полчаса. Трубку никто не брал, поэтому возвращались мы к нашей трапезе и через полчаса – опять к телефону-автомату.
Так продолжалось часов до шести вечера, когда, наконец, Броневик отозвался. Отозвался, обрадовался, и мы договорились, что встретимся в баре речного порта под кодовым названием «Тринадцатый этаж».
Продолжение следует…
Автор: Олег Лукьянов
«Красть грешно». Ай-яй-яй…
Ну… С одной стороны — да! А с другой… Напомню, что все пивные были государственными, так что у государства брали, ему же и возвращали. Ну, а залог — это компенсация за транспортировку с одного берега на другой!
Выкрутился. Преподавание на юрфаке не прошло бесследно.