Автор: 
Самое время вспомнить, что пишу я не роман, и даже не повесть и каким-то образом выбираться на финишную прямую. А финишная прямая – это, конечно, двухмесячные сборы под славным городом Урюпинском, куда нас привезли, чтобы окончательно сделать из нас офицеров. Ах, этот палаточный лагерь в соснах! Два месяца жизни, может быть, слегка напоминающей военную. Чем напоминающую?
Ну, во-первых, на нас надели солдатскую форму – причем на всех разного образца. Мне из-за моего роста (капитан баскетбольной команды, как-никак) досталась, по-моему, вообще времен первой мировой войны. При этом один сапог был у меня сорок четвертого размера, а второй – сорок шестого. Причем, без каблуков. Ну, так уж получилось.
Во-вторых, назначили нам командиров рот и взводов из числа офицеров местной части. Ну, увидели мы их в первый день, когда они нам представлялись, и в последний, когда прощались, и мы выставили им по бутылке водки. Действительно, на кой черт мы им нужны, если у них в своей части дел по горло, а тут какие-то студенты!
В-третьих, нас стали ставить в наряды. Наряды бывали разные – по кухне, по роте, в караул. Да мало ли чего нам только не придумывали, что бы хоть чем-то занять! А мне, надо заметить, присвоено было звание младшего сержанта, и назначен был я командиром отделения – это вам не хухры-мухры! Посему в наряды я ходил не каким-то там дневальным, а дежурным… Ну, или помдежем.
Так вот, начали мы свой лагерь «облагораживать». А лагерь – это пятнадцать огромных (на десять кроватей каждая) палаток. И начальству нашему (без Оленя, конечно, не обошлось) пришло в голову, что лагерь наш надо облагородить. Ну, как-то неблагородно выглядит наш лагерь. Идея первая – все палатки по периметру, а также дорожки между ними утыкать сосновыми шишками.
Верх благородства!
Трое суток собирали мы шишки и тыкали их «по периметру». Утыкали, однако. Чем же нас еще занять-то?
Решило начальство, что шишки – это хорошо, но недостаточно. Еще чего-то не хватает.
И тут студент Васин – что б ему пусто было – докладывает Оленю, что неподалеку – километров шесть – его, Васина, стараниями обнаружена яма с красным песком. Представляете? Везде в лагере песок желтый, а в яме – красный.
Олень так увлекся идеей облагораживания лагеря красным песком, что даже забыл поинтересоваться, а за каким, собственно, лешим Васин за шесть километров от лагеря намылился. А намылился он, честно говоря, в село за портвейном. Ну, да Бог с ним. Портвейн к тому времени уже давно выпит был.
И вот: «Рота, равняйсь! Смирно! Слушай боевой приказ.
В вещевых мешках и других подручных средствах натаскать красного песка и посыпать им все дорожки. Вольно!»
Вот где благородство поперло. Еще трое суток за шесть километров (туда и обратно, сами понимаете – двенадцать), проклиная Оленя, Васина и их ни в чем не повинных матерей, таскали мы этот красный песок и посыпали им дорожки. Длинные оказались, заразы!
Ну, посыпали, дальше что? На то оно и начальство, чтобы думать. И придумало.
– Среди красного песка шишки вид свой потеряли. Не видны они что-то. А ну-ка, орлы-богатыри, разведите серебрянки и покрасьте все шишки, которыми дорожки и палатки утыканы.
Батюшки-светы! Ну, давай теперь шишки красить. Еще три дня красили. Как раз через три дни такой ливень шандарахнул, что не то, что шишек видно не стало – песок красный от желтого не отличишь! Зато лагерь облагородили.
Кстати о дожде. Был у нас майор один, Кушнарь мы его звали, так вот казалось ему, что дежурные и дневальные по ротам и сборам слишком много бездельничают. И написал он недрогнувшей рукой инструкцию, согласно которой помощник дежурного по сборам дважды в сутки – в шесть часов и в двадцать два часа – обязан из шланга поливать дорожки в лагере, что б, значит, пыли было поменьше. Вообще-то, идея здравая, если ее не доводить, скажем, до логического конца. Стою я как-то помощником дежурного по сборам, народ по палаткам разбежался, ибо дождь поливает со страшной силой.
Ровно в двадцать два часа, когда я, развалившись на койке в палатке дежурного, упоительно читал… Хотел написать – какого-нибудь Шопенгауэра, но обещал писать правду. Так что, скорее всего, что-нибудь из фантастики. Братьев Стругацких, очевидно. Значит, пока я упоительно чего-то там читал, а может, и просто дремал, в палатку зашел Кушнарь и сурово вопросил.
– Товарищ младший сержант, почему нарушаете инструкцию?
– Виноват, товарищ майор, но я не сплю…
– Что вам положено делать в двадцать два часа?
– Отбой объявить, так я уже…
– Вам положено территорию поливать согласно инструкции.
– Так ведь дождь…
– Вы инструкцию читали? Там про погодные условия хоть что-нибудь сказано? Немедленно выполняйте!
Как говорится, матч состоится при любой погоде!
Надо вам сказать, что самой большой проблемой отцов-командиров было утром осуществить подъем личного состава, который растягивался иногда на целый час. На истошные вопли дневального: «Сборы, па-а-адъем!» сборы реагировали своеобразно… В смысле – никак не реагировали. Первые ласточки выползали из палаток минут через пятнадцать. Короче говоря – подъем – дело серьезное, обстоятельное и длительное. Но в этот вечер… Все пять взводов, как один человек, в течение пятнадцати секунд выскочили из палаток, чтобы посмотреть, как один придурок под проливным дождем из шланга поливает дорожки, а другой …гм… Да чего там, тоже придурок, его работу внимательно контролирует. Одним из этих придурков был, к сожалению, я. И я не контролировал работу!
Автор: Олег Лукьянов
И это точно, несомненно,
Он явно в армии служил.
Что рядовым — второстепенно,
Ума ведь вовсе не нажил.
Здесь параллели провести нес ложно.
Прочёл. Подумал… И решил,
Что этот самодур вполне возможно
В Советской Армии служил
Говорят, что параллельные реальности существуют. Я в это не особо верил, пока не прочел сюжет Луки про историю с поливом территории воинской част под проливным дождем. Оказывается, что лет 20 тому назад, когда еще были на слуху «новые русские», но о господине Лукьянове я и даже и помыслить не мог, мною было написано стихотворение. И попробуйте сказать, что это две стороны той медали, что называется тупостью. Приятного прочтения.
ПОЛИВ
Сидел, однажды, «новый русский»
На вилле возле огонька,
И нанизав омар французский,
Взглянул на сад он свысока.
В каминной зале было сухо,
На улице же дождь хлестал,
И он, собравшись, что есть духу,
В четыре пальца засвистал.
На свист его тотчас примчались:
Жена, собака, мажордом,
Садовник, дворник – постарались
Прыжками, рысью и бегом.
От прыти этакой нувориш
Едва не раскусил бокал,
Но тут, сидевший рядом кореш,
Очнулся первый и сказал:
— Чего приперлись тупо скопом?
Дружбан садовника желал.
Валите быстренько, с подскоком, —
Он друга сильно уважал.
Садовник вытаращил очи
И руки вытянул по швам.
— А не пора ли, между прочим,
Цветы полить на клумбе вам?
Садовник вставил изумленно:
— Вы поглядите, дождь идет.
Но понял также, обреченно,
Что «новый русский» не поймет.
Его сомненья подтвердились.
— Ты что канючишь, черт дери?
Он удалился, чтоб не злились,
Вдогонку слыша:
— Зонт возьми!!!
Значит правда, что рукописи, в том числе лекционные, не горят!
Что касается иллюстраций… Они нарисованы «по горячим следа», на лекциях в университете. Т.е. появились они гораздо раньше самих рассказов. Каким чудом сохранились тетради с этими картинками — не понимаю. Но они сохранились!!!