Автор: 
После работы (если, конечно, это можно было назвать работой!) мужской контингент собирался в нашей… (комнате? Нет, то, где мы жили, так точно не называлось. В спальном помещении, вот!). Короче говоря, у окна в нашем бараке мы собирались, похотливо потирая руки и с вожделением выглядывая в это самое окно. А дело было вот в чем – прямо за нашим окном располагался… Черт, опять слова не подберу! Рукомойник? Умывальник? Ну, что-то в этом роде. Из себя это гениальное изобретение колхозных рационализаторов представляло собой длиннющую трубу с проделанными дырками, в который были вставлены десятка два болтов с гайками. По трубе вода текла. Нажимаешь на болт – вода из трубы льется. Ну, а под трубой желоб, причем располагался он на высоте около метра от земли. Так вот, после работы наши девчата стройными рядами тянулись к этому приспособлению для умывания. Но – и это главное! – они ведь не только умывались, они еще и ноги мыли! Не улавливаете? Тогда еще раз: желоб на метровой высоте, девчонки в коротеньких халатиках, ноги, чтобы попасть ими под водяную струю, надо задрать выше головы – и все это под нашим окном! Телевизора не надо! И что интересно, девчонки визжали, возмущались нашим бесстыдством, но… халатики коротенькие на длинные не меняли, и спинами к нашему окну не поворачивались! Так что еще вопрос, кто из нас бесстыдным-то был!
Однако вернемся к нашей «работе». Увы, но всему рано или поздно приходит конец. Колхозное начальство долго чесало в затылке, соображая, как так в принципе может быть – бригада передовая, план перевыполняется, а тара на полях катастрофически уменьшается. Еще бы она не уменьшалась – старая продолжала ломаться, а новую никто делать даже и не собирался.
Решение было принято поистине Соломоново – поскольку наказывать нас было вроде бы не за что, то в качестве поощрения перевели нас на помидорные плантации. Как стахановцев, дабы примером и доблестным трудом своим отстающих вдохновили мы на трудовые подвиги. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Ага, мы просто ночами не спали, все мечтали, как в «помидорщики» записаться!
Да, под палящим солнцем на огромном помидорном поле – это, я вам скажу, удовольствие ниже среднего. То ли дело в тени ящичного Эвереста пульку расписывать, ожидая наивную учетчицу.
Надо было что-то срочно предпринимать. Норма – двадцать ящиков помидоров на человека в день – была для нас настолько же нереальной, как выигрыш нашей сборной чемпионата мира по футболу в ближайшем тысячелетии. Но! Опять-таки, но! Нереальной она была только в том случае, если ее пытаться реально выполнить. А вот этого-то никто из нашей дружной команды делать как раз и не собирался.
Первый шаг был прост, как… ну что там у нас самое простое? В общем, гораздо проще, чем теорема Пифагора. Мы попытались подлизаться к девчонкам, которые работали бригадами по четыре человека.
– Девоньки, милые, – слащаво пел Достоевский, которому все мы подпевали. – Ну, что же вы так надрываетесь, организмы свои, нерожавшие еще, губите. К вам рационализаторы пришли.
– Какие еще рационализаторы?
– Вот смотрите, девоньки, поле-то огромное, а помидоры надо не только собрать, но еще и со всего поля к дороге тяжеленные ящики притащить, да в штабели уложить. Это деревенским бабам только под силу, а вашим философским фигуркам такая работа по переноске тяжести строго противопоказана.
– Короче, Склифософский. В смысле, Достоевский. Ты что, предлагаешь за нас норму выполнять?
Достоевский даже перекрестился и суеверно сплюнул, услышав столь дикое предположение. Хоть и был он сельским жителем, но к полевой работе испытывал стойкое отвращение. Как, впрочем, и к любой другой.
– Предложение наше будет такое. Вы берете по одному из нас в свои бригады. Вы помидоры собираете, мы – ящики к дороге таскаем. Ну, а вы уж за это за нас норму выбираете.
Девчонки задумались. Достоевский кинулся развивать успех, потребовав, в случае согласия еще и ежедневную бутылку портвейна за оказанные услуги, но по резко изменившимся лицам однокурсниц понял, что зарвался, и отступил на заранее подготовленные позиции.
Девчонки посовещались и, посомневавшись, согласились посадить себе на шею откровенных бездельников.
Целый день мы блаженствовали. Работали девчонки медленно, к тому же почти одновременно набирали свои ящики. Ну, за один раз отнесешь четыре ящика – и все. Как минимум, полчаса лежи, кури. Норму они в тот день, естественно, не выполнили. Они и за себя-то не выполняли, а тут еще мы. Короче, уже на следующий день с позором из девичьих бригад мы были изгнаны. Пришлось создавать свои.
Вот состав нашей ударной четверки: я, Достоевский, Мишка Розин и Саня Прошанов по прозвищу Прашик. Прямо скажем – бригада – ух!
За первые полтора часа «работы» мы вчетвером набрали пол-ящика помидоров, которые тут же и съели, составляя планы будущей жизни. Первая идея, как всегда, посетила Достоевского.
– Мужики, а я у нас в бараке (жили мы в бараках по семь – восемь человек в помещении) здоровенную дубовую бочку видел.
– Ну, и на хрен она нам сдалась?
– Ничего вы в закуске не понимаете. Что такое бочковой помидор, знаете?
Больше объяснять ничего не пришлось – закуска нам была очень даже нужна. В пять минут мы набрали пять ящиков отборных помидоров, один к одному. Достоевский проводил тщательную отбраковку, съедая все не подходившие по кондиции томаты.
Проходивший мимо с контрольными функциями один из представителей деканата смахнул умильно скатившуюся по щеке слезу, наблюдая, с каким рвением и, не побоюсь этого слова, трудовым энтузиазмом, вкалывают «стахановцы». Еще бы! Прав Егор Гайдар, когда говорил, что труд на себя и труд на чужого дядю – две большие разницы! Впрочем, может это и не он говорил. Кот Матроскин в известном мультике тоже высказывал подобную сентенцию.
Короче, вечером здоровенная бочка с засоленными помидорами (со всякими травками, как вы понимаете), уже ловила на себе наши вожделенные взгляды. Правда, уже утром она непостижимым образом перекочевала в комнату представителей деканата (опять-таки в благотворительных целях, очевидно). Но против истины грешить не буду – впоследствии нам было милостиво дозволено по вечерам приходить с мисочкой (небольшой! А то вы с ведром притащитесь!) и набирать крепких соленых помидорчиков. До сих пор слюнки текут!
Ну, ладно, закуска закуской, а что делать с нормой? Пробовали собирать – с души воротит. Прашик, как самый ленивый, дошел до прямого саботажа. Он напихивал целый ящик помидорной ботвы, прикрывал сверху помидорами (в один слой) и тащил куда-нибудь в середину штабеля – лишь бы сосчитали.
Сразу оговорюсь, уважаемый читатель. В те времена чрезвычайно распространены были так называемые студенческие базары, где горожане покупали овощи и фрукты (в том числе и помидоры) ящиками. Собраны эти помидоры были именно студентами на колхозных полях. Стоили они копейки (не поля, а помидоры, конечно. Поля тогда вообще ничего не стоили). Так вот, ручаюсь, что ни один из ящиков с нашей ботвой ни к кому из вас, ваших родственников и друзей не попал, ибо продукция наша шла исключительно на консервный завод на переработку. Пред вами, читатели-покупатели, мы чисты, как слеза младенца!
Мы, конечно, присоединились к Прашиковой инициативе, но, согласитесь, идея была все-таки мелковата.
И опять мы обманем систему и выйдем в передовики! Как? Расскажу в продолжении…
Автор: Олег Лукьянов
